Сергей Кара-Мурза .
Многие хотят представить, что будет, если к власти придет "правительство патриотов". Это - условное название, не определяющее идеологический вектор (цвет знамени). Речь идет о режиме, который изменит курс, ведущий к полной потере Россией ее экономической и политической самостоятельности. Поскольку этот результат при продолжении неолиберального "курса Гайдара-Чубайса" представляется уже неизбежным, и поскольку стоящая ныне у власти политическая группировка, видимо, не в состоянии изменить курс, речь идет о смене или глубокой трансформации правящего режима. Наш абстрактный анализ исходит из предположения, что такая смена или трансформация произошла.
Уточним: люди думают о том, какие шаги новый режим предпримет, если придет до национальной катастрофы. Катастрофа, которой уже мало кто надеется избежать, видится в смутных образах - как полный паралич хозяйства в крупных регионах, полное обеднение, острая нехватка продовольствия и голод, отказ крупных систем жизнеобеспечения, взрывы насилия и очаговая гражданская война. Эти бедствия так сужают коридор возможностей, что думать о том, как правительство поведет себя после катастрофы, нет нужды - выбора почти не будет.
Вопрос, который задает себе средний человек, прост: как снова запустить промышленность России? Экономика парализована в ходе реформы из-за полного несоответствия "физиологии" созданной в СССР промышленности и принципов монетаризма. Возможно, наша экономика вообще не может превратиться в рыночную без полного разрушения и катастрофы [1]. Мутации отдельных предприятий с приспособлением их к хаосу не решают дела. Вопрос теоретически не разработан, прецедентов в истории не было, опыт Польши, Чехии и Венгрии (печальный, но не катастрофический) на Россию не переносится. Ситуация России конца XIX в. несопоставима с нынешней (не говоря уж о том, что попытка построения капитализма западного типа привела Россию к революции - то есть, к катастрофе).
Замечу, что широко бытует ошибочное убеждение, будто выход из кризиса - проблема экономическая и ответ должны дать экономисты. На деле экономиста можно уподобить инженеру-эксплуатационнику, который обеспечивает нормальную работу данной хозяйственной машины (или даже ее подсистемы - смазки, питания и т.д.). Такой инженер часто не знает и даже не обязан знать теоретических принципов всей машины - например, термодинамики как теории тепловой машины. И уж тем более инженер, специалист по дизелям, не обязан знать теории машины совсем иного рода (например, ядерной физики как основы атомного реактора). И когда слушаешь рассуждения экономиста-"эксплуатационника" о нашем кризисе, возникает смешанное чувство: о чем он вообще говорит? Ведь он явно не понимает, в чем суть рыночной экономики, почему она называется рыночной и в чем ее отличие от того хозяйства, которое было создано в СССР. А рассуждения рыночников вроде Гайдара и Явлинского вообще являются научным подлогом. Это все равно как очень грамотно рассуждать о поломках телевизора, в то время как надо починить мотоцикл.
Есть два "чистых", крайних варианта восстановления нашего производства как целостной системы: "вперед - к рынку" и "назад - к плану".
Рассмотрим первый из них, "Вперед - к рынку!".
Культурный аспект. Рыночная система - особая культура. Она опирается на определенное видение мира, включая очень специфическое представление о времени и пространстве. Для нее необходима весьма необычная антропологическая модель, возникшая при гибридизации Реформации и научной революции. В основе ее лежат жесткие метафизические и даже религиозные установки ("протестантская этика"). Исключительно красноречиво само замалчивание имени Макса Вебера как "архитекторами перестройки", так и "реформаторами". Когда начался поход против "тоталитаризма", хорошим тоном было сетовать на то, что нам всю жизнь навязывали Маркса, не допуская к Веберу, который осветил важнейшие стороны капитализма, проигнорированные Марксом. Наконец, издается Вебер - и что же? Он становится поистине запрещенным автором, ибо с очевидностью показывает: никакого капитализма (кроме преступного) "режим Гайдара-Чубайса" в России не строит. А ведь Вебер пришел к своим основным открытиям после того как, выучив русский язык, исследовал первую русскую революцию и понял очень важные вещи о традиционном обществе.
Отличие рынка от плана в том, что это система либеральная, которая в принципе может действовать только если все участники соглашаются с основными правилами игры. Они все принимают на себя роль собственника, который свободно обменивает свою собственность по устанавливаемой рынком цене.
Заставить действовать по этим правилам людей, которые не понимают и тем более не принимают культурных норм рынка, невозможно. Парадокс в том, что эти люди могут быть прекрасными работниками и живут полной, творческой жизнью в несравненно более жестких и неблагоприятных условиях - но не при рынке.
Индейцы Северной Америки были жизнеспособными народами с прекрасной адаптивностью при общинном строе, но деградировали и вымерли в условиях рынка. Привезенные в США африканцы прекрасно работали артелями на плантациях и даже в промышленности в условиях рабства, но сразу обеднели и криминализовались, когда были освобождены и стали собственниками своей рабочей силы на рынке [2].
Подавляющее большинство населения России, независимо от идеологических установок, не принимает и даже ненавидит культурные принципы рынка. Множество исследований уже не оставляют в этом никаких сомнений. Причина - в ином представлении о том, что такое человек. Антирыночные, "советские" установки к концу 1994 г. были выражены сильнее, чем в 1989 г., при перестроечном энтузиазме. Осенью 1994 г. твердых сторонников советского прошлого было 54%, а сознательных рыночников осталось 10% (еще 14% соглашаются с рыночной реформой, т.к. не верят в возможность возврата к старому).
В августе 1996 г. опубликован отчет крупного международного исследования "Барометр новых демократий", проводимого под руководством Р.Роуза (Великобритания) и К.Харпфера (Австрия) в странах Центральной и Восточной Европы и республиках СССР. Положительно оценили "прошлый экономический режим" 72 проц. опрошенных в России, 88 в Белоруссии и 90 на Украине. Это - оценки не импульсивные, а сделанные после восьмилетнего эксперимента.
Вывод: вариант вперед - к рынку означал бы глубокое изменение всего социального и культурного уклада, проводимое вопреки нарастающему сопротивлению подавляющего большинства общества (даже вопреки подсознанию самих реформаторов). Это противоречит главному принципу рынка (свободный контракт) и, таким образом, теоретически ведет не к рыночной экономике, а к умиранию или революции. Для реализации такой программы без насилия возможностей у реформаторов нет. Использование насилия почти наверняка поведет к войне, так что надо будет рассматривать действия "после катастрофы" - а это другая проблема.
Технико-экономический аспект. Советская промышленность была экономией - производством ради удовлетворения потребностей (для нас здесь в принципе неважно, каких - хотя бы каприза освоить Космос). Неважно, называть ли ее социализмом, казарменным социализмом, номенклатурным феодализмом и т.д. Важно, что она очевидно не была хрематистикой - производством ради получения прибыли. Принципиальное различие экономии и хрематистики как двух несовместимых хозяйственных организмов сформулировал уже Аристотель [3].
Советская промышленность была продолжением крестьянского хозяйства, политэкономия которого разрабатывалась А.В.Чаяновым. Трудовой коллектив завода был вариантом общины. Производство и жизнь социального организма такого типа не регулируются деньгами, хозяйство является принципиально немонетаристским. В СССР обмен продуктами внутри производства регулировался условными, фиктивными деньгами - "безналичными" (которые были разных типов). Они циркулировали по строго замкнутому контуру и не могли превращаться в реальные деньги, которые использовались на потребительском рынке. Поэтому не было ни инфляции, ни "кризиса неплатежей".
Когда бригада Горбачева "открыла вены" экономике - позволила превращать фиктивные деньги в реальные, был разрушен потребительский рынок и финансовая система. Прирост денежных доходов населения составил за весь период 1981-1987 гг. 110 млрд. руб., а за за 1988-1991 гг. - по 100 млрд. руб. ежегодно. Равновесие между доходами и товарной массой было глубо сломано (к тому же начался массовый и неконтролируемый вывоз товаров). Товары сдуло с полок, началась инфляция, опустела казна. Дефицит госбюджета СССР составлял в 1985 г. 13,9 млрд. руб., а в 1989 - 80,7; только за один месяц - июнь 1991 г. он подскочил на 30 млрд.
Когда затем бригада Гайдара "впрыснула в вены" обязательные реальные деньги - попыталась превратить экономию в хрематистику с кровеносной системой монетаризма, наступил паралич ("кризис неплатежей" и "отсутствие средств" с ростом баснословных богатств у тех, кто мог присосаться к артерии).
Этот паралич в рамках варианта "вперед - к рынку" устранить в принципе невозможно. Разорванная кровеносная система хозяйства - это бездонная бочка. Даже если в нее закачать все деньги Запада, они не оживят производство, а будут утекать обратно и оседать в западных же банках. Внутри России их остатки будут пропиваться на презентациях и тратиться на отделку мрамором всех бесчисленных контор. Никакой Сталин в рамках программы "вперед - к рынку" не мог бы заставить работать один тип экономики на крови совершенно иного типа. Восстановление хозяйства будет возможно, только если его организм "переварит" монетаризм, т.е. преодолеет вариант "вперед - к рынку". Но, судя по всему, в условиях открытости (ВТО, программа МВФ) это будет невозможно.
Социально-технологический аспект. Не будучи хрематистикой, наша промышленность была нацелена на совсем иные критерии, нежели рыночная экономика. Соответственно складывалась технология и инженерная культура. То, что производило наше хозяйство как конечный продукт, годилось именно в советском обществе и в принципе совершенно не годилось для западного рынка, для "общества потребления". Так, усилия вкладывались в достижение долговечности изделия, а не в дизайн. Рынок же стремится сократить срок жизни изделий, заставляя людей "потреблять" - как товары, так и услуги. Вот разница двух автомобилей одного класса, произведенных один для экономии, другой для хрематистики. В "Жигулях" все основные агрегаты мотора, в которых обычно возникают неполадки, установлены так, что они открыты для доступа вне мастерской. Можно десяток лет пользоваться машиной и не обращаться к мастеру - устранять неполадки самому. В "ситроене" того же класса те же агрегаты совершенно недоступны. По каждому мелкому случаю надо покупать услуги. Заменить контакты прерывателя - 80 долларов, раскрошилась щетка генератора - наждо платить 300 долларов за генератор, заменить ремень насоса - надо поднимать мотор.
Во-вторых, ровно половина усилий и затрат в производстве потребительских товаров на Западе уходит на упаковку (тоже дизайн). Что значит создать в России промышленность, способную конкурировать "на рынке"? Это значит создать производство, ориентированное на критерии людей иного типа жизни, что само по себе абсурдно (или же означает сознательно превращение России в колонию). Без сомнения, 90% населения России предпочтет покупать сахар в свой мешочек и разливное масло в свою бутылку, нежели "конкурентоспособный" продукт по цене вдвое дороже за счет упаковки.
Но это значит и создать совершенно новое производство как минимум такого же масштаба ("производство упаковки"), что в принципе экономически невозможно. По сути, это совсем другая задача, нежели "запуск нашей промышленности".
Политический аспект. Патриотическое правительство, пришедшее к власти на волне отрицания реформы Гайдара-Чубайса, при продолжении их курса ("вперед - к рынку") вызовет несравненно более сильную ненависть, чем искренние рыночники. Оно резко, скачкообразно будет воспринято как правительство предателей. К такому образу оппозиции как скрытого "второго эшелона" реформаторов уже начали готовить общественное мнение основные каналы ТВ. Сдача номинальной власти экс-коммунистам, вынужденным продолжать рыночную реформу и тем дискредитировать себя на весь срок установления нового порядка - испытанный прием. Он хорошо сработал в Польше и Венгрии. В Польше экс-коммунистам пришлось даже пойти на уличные репрессии против забастовщиков, что воспринимается с несравненно большим гневом, чем репрессии "буржуазного правительства". Поставить выросшее из оппозиции правительство перед необходимостью применить репрессии - задача несложная.
Попытка правительства "патриотов" продолжать рыночную реформу - политическое самоубийство всех поддержавших его движений.
Обсудим теперь главные трудности иного курса - "Назад - к плану!".
Этот проект означает попытку соединить в дееспособную систему замершие производственные мощности через воссоздание замкнутого контура движения информации и фиктивных денег. То есть, восстановить плановую систему хотя бы в существенной части промышленности. Накопление средств для развития "спасенной" части потребует изъятия большой доли прибавочного продукта (относительно низкая зарплата), что будет компенсировано ростом абсолютной величины зырплаты за счет оживления производства и ростом ее покупательной способности. Возможно, в качестве временной меры могут создаваться и дополнительные системы распределения для гарантированного обеспечения прожиточного минимума работающим в "плановой системе". Это - программа восстановления народного хозяйства, подобная той, которую в СССР реализовали после 1945 г.
Такой проект не означает идеологического выбора типа "капитализм-социализм". После восстановления хозяйства до некоторого безопасного уровня может быть предпринята новая попытка либерализации, но уже не по утопическому пути монетаризма и губительной схемы МВФ, а исходя из реальных условий России (пример - "либерализация по-японски" или реформа в Китае). Можно даже предположить, что, попади Великобритания или США в такую же ситуацию, как сегодня Россия, они бы выходили из кризиса с помощью государственного планирования.
Этот проект соблазняет тем, что путь испытан, сохранился в коллективной памяти и в прошлый раз увенчался большим успехом. Промышленность СССР испытала тогда фенoменальный рост и набрала огромную инерцию, из-за которой в 70-80-х годах даже наломали много дров (когда методология планирования перестала отвечать масштабам и сложности промышленности). Сегодня масштабы производства сократились в такой степени, что даже традиционные методы планирования были бы эффективны (а при оснащении ЭВМ и подавно).
В то же время, выполнение такой программы сегодня было бы несравненно труднее, чем в 1945-55 гг. Вот явные, очевидные причины:
- Степень разрушения промышленности сегодня значительно выше, чем в 1945 г. (потеряно более 50% национального богатства против 18% в 1945 г.).
- Все основные промышленные производства сегодня намного сложнее и более взаимозависимы, чем в 1945 г., и восстановить их целостность намного труднее.
- Восстановление подорванной промышленности - особая, необычная и сложная научно-техническая программа. Сегодня научно-технический потенциал России практически разрушен, в то время как в 1945 г. он, напротив, благодаря войне получил значительное развитие и был быстро увеличен в последующие годы.
Однако это - факторы количественные, они, возможно, не доходят до критического уровня, который сделал бы принципиально невозможной реализацию данного проекта. Важнее совершенно иные, чем в 1945 г., качественные характеристики нашего общества и мировой обстановки.
Во-первых, в 1945 г. советский народ вышел из войны как победитель, с огромным душевным подъемом, с жаждой работать, строить, учиться и рождать детей. Для человека не было ничего невозможного. Сейчас наш народ похож на тяжелобольного, который проходит фазу кризиса. Симптомы болезни назревали давно, и сама легкость, с которой была обеспечена манипуляция сознанием в годы перестройки, говорит об истощении защитных духовных сил народного организма. Страдания, которые несет большая часть населения в результате "реформ", в целом не вызывают ни подъема, ни желания защищаться - ответом является тихое умирание и огромное снижение рождаемости. Даже преступный, нагло нарушающий ясно выраженное желание народа роспуск СССР прошел почти незаметно, не вызвал не только гнева или каких-то действий - вообще никакой реакции. За ратификацию беловежского документа послушно проголосовали практически все депутаты Верховного Совета РСФСР, включая коммунистов (6 голосов против!).
Это - загадочное явление в истории, не поддающееся объснению ни проблемами идеологии, ни дефектами экономики, ни хитростью Горбачева. Все вирусы, которые таились в дремлющем состоянии в организме здорового народа, в 80-е годы активизировались и не нашли отпора. Прибегая к метафоре, можно сказать, что русский народ страшно переутомился невероятными перегрузками ХХ века и "впал в забытье", в состояние обморока. Можно ли в таком состоянии пойти на героический проект, требующий большого напряжения физических и душевных сил, коллективного творчества? Трудно - даже если альтернативой является гибель. Так человек замерзает в сладком сне - а мог бы спастись, если бы двигался.
Во-вторых, из войны в 1945 г. советский народ вышел единым. Та часть нации, которая в душе отвергала общинный тип жизни (будущие "новые русские"), была увлечена общим подъемом и надолго утратила активный потенциал инакомыслия - он возродился и организовался в систему только к 60-м годам. Восстановительный проект после войны не встречал сознательного и организованного сопротивления в обществе.
Сегодня - иное дело. Общество расколото, и как раз в выборе типа восстановительного проекта мнения столкнутся. Та часть, которая захватила собственность через приватизацию (около 7 проц. населения), будет категорически против проекта "назад - к плану!". Этот проект не только означает утрату собственности, которая не может быть превращена в движимость и вывезена за рубеж. Многих пугает ответственность за преступления или коррупцию (эти страхи в огромной степени преувеличены, но это неважно - люди действуют в соответствии не с реальностью, а с ее субъективным восприятием).
Тот факт, что активных, готовых к сопротивлению противников реставрации плановой системы - небольшое меньшинство, не должен создавать иллюзии их слабости. Численность группы - параметр не слишком существенный. "Противники", даже после прихода к номинальной власти патриотов, будут некоторое время контролировать значительную часть финансов, прессы и телевидения, "теневые" вооруженные силы. Даже в применении насилия они будут иметь преимущества на той короткой стадии, покуда насилие не приобретет массового характера. Запуск этого маховика создаст высокий, хотя и не фатальный, риск гражданской войны. Прибегать или нет к насилию - важнейший выбор противников реставрации. Возможно, впав в соблазн террора, они резко упростят и ускорят дело. Нацепить на "новых русских" образ врага ничего не стоит, и у многих людей уже давно чешутся руки. Первые признаки террора с их стороны при наличии у патриотов хотя бы номинальной власти резко радикализует массу и сплотит ее круговой порукой мести.
Имеется много стихийных противников рынка, которые, тем не менее, не желают возвращения "плана" - вообще не желают организованных усилий по восстановлению хозяйства. Это деклассированные, деморализованные люди. Они наслаждаются хаосом и бездельем, как алкоголик - тупой пьянкой без радости. Они не хотят возвращаться на заводы и в НИИ, хотят еще помотаться в Турцию "челноками" или собирать дань с ларечников. Понимая, что на настоящем рынке у них нет никакой перспективы, они уже боятся труда и дисциплины, тешат себя иллюзией "предпринимательства".
Первый психологический эффект от начала проекта "назад - к плану!" будет негативным. Пропадет даже та мишура, которая в условиях хаоса создавала иллюзию некоторого благополучия (иномарки, ананасы на каждом углу, изобилие импортных товаров). Пусть это были островки роскоши для немногих, их демонстрационный эффект был велик ("глядишь, эти островки начнут расти, и до меня дорастут"). На аскетизм народа-победителя рассчитывать сегодня нельзя.
Наконец, сегодня отсутствует сила, которая раньше соединяла все элементы сложной "сословной" социальной системы нерыночного хозяйства, примиряла противоречивые интересы разных профессиональных и этнических групп, разрешала или подавляла конфликты - "тотальная" партия типа КПСС. Создать в обозримом будущем нечто подобное без катастрофы невозможно. Координация усилий множества групп, даже не находящихся в конфликте, но имеющих разные "мягкие" идеологии - задача трудная, решается с большими затратами времени и средств.
Теоретически задачу можно сформулировать так: надо оживить хозяйство традиционного общества (экономию) при том, что разрушены важные стержни традиционного общества - консолидирующая идеология и ее носитель, а также общая для всех этика. Такой задачи никто никогда не решал. Япония после войны не испытала таких разрушений культурных устоев своего общества и, в отличие от России, она возрождала свое хозяйство при благоприятном отношении победителя.
Общий вывод: шансы на успех в реализации проекта "назад - к плану!" есть, но их немного. При этом выборе, скорее всего, будет происходить сокращение программы до варианта "нового НЭПа" под давлением обстоятельств. Но если это сокращение будет не осознанным, а вынужденным, оно пойдет с большим перерасходом ресурсов и избыточными лишениями. Однако если ради консолидации наибольшей части общества потребуется представить ситуацию как дилемму, то именно этот выбор следует считать лучшим - по сравнению с абсолютно невозможным вариантом "вперед - к рынку!".
Лучше, однако, разработать гибридный, синтетический вариант, который можно назвать "Новый НЭП".
Выход из кризиса через "Новый НЭП"
Главная мысль третьего варианта: восстановить замкнутый контур нерыночной, плановой экономики в небольшой части промышленности, отобрав в него минимум предприятий - ядро. Для остальной части промышленности создать "полурыночные" условия: рынок товаров, контролируемый финансовый рынок с государственным участием и квази-рынок рабочей силы, приведенный в соответствие с культурными обычаями.
Основным укладом в этой части экономики должны стать малые предприятия (МП). Этот тип производств обладает небывалой способностью приспосабливаться к условиям. Независимо от характера собственности, на которой основано МП, его сущность не отражается в категориях политэкономии. Поэтому МП как уклад успешно работает и в либеральной рыночной экономике США, и в традиционных обществах Японии и Кореи, на католическом юге Италии и Испании, в странах "третьего мира". 99,4% предприятий Западной Европы, предоставляющие 60% всех рабочих мест, имеют менее 50 занятых. Этот сектор, который не относится ни к хрематистике, ни к экономии в чистом виде, непрерывно растет.
Трудно воспринять нашим марксистам ту истину, что частная собственность на средства производства может не порождать капитализма. Эту истину доказывал Чаянов на примере трудовой крестьянской семьи - а его расстреляли. Малое предприятие - это перенос пpинципов трудового крестьянского двора в промышленность. Это - преодоление капитализма, совершенно особое, новое явление.
Дело в том, что в МП предприниматель не отделен от работников слоем управляющих, а вступает с ними в тесные личные отношения, которые регулируются культурными нормами, а не рынком. Здесь нет простой купли-продажи рабочей силы (тем более, что рабочие обычно - знакомые или родственники), нет "войны всех против всех", а возникают солидарные структуры. Здесь хозяин в тpудное вpемя не уволит pаботников, а уменьшит свой доход или даже будет доплачивать из личных сбеpежений. А pаботник не только не наступит ему на гоpло забастовкой, но и будет pаботать по полгода без заpплаты. Здесь поворот к постиндустриальной общине. Это совсем не тот "малый бизнес", о котором так много говорят наши "реформаторы". Речь идет совершенно о другом, и сути наши рыночники не понимают. Это все равно, что мечтать о фермерах в стране крестьян (это типы из разных цивилизаций).
Если бы в СССР целью было не разрушение, а улучшение экономики, следовало начинать реформу не с приватизации действующих заводов, а с создания "генераторов" малых предприятий (в том числе на базе нерентабельных заводов) - с увеличения разнообразия производственной системы, хотя бы и с передачей госсобственности в частные руки. Извращение реформы вызвано политическими интересами, и экономика дорого расплачивается за это. Ради создания класса "частных собственников" им позволили разворовать национальные ресурсы, огромные средства "закачали" в коммерческие банки. Если бы эти средства отдали в честные руки - рабочих и инженеров, бывших офицеров и прапорщиков, если бы им помогли создать в городах и селах МП по производству кирпича, обуви, мебели, мы уже сегодня были бы изобильной страной. На нас бы не шел вал преступности - последнего прибежища безработной молодежи.
Особое значение приобретают МП как "буферный" уклад во время кризисов. МП активно вовлекают в оборот "дремлющие" материальные и трудовые ресурсы и за счет этого резко снижают капиталовложения на создание рабочего места - в 10 и более раз по сравнению с "нормальным" предприятием. Множество станков и станочков, часто самых современных, установлено во всем мире в квартирах, сараях, подвалах. Поэтому именно МП, а не строительство крупного завода - механизм оживления переживающих депрессию регионов. При этом опыт даже таких стран, как Англия, показывает, что оживление экономики бедствующих районов через развитие МП происходит за счет внутренних ресурсов региона, без привлечения средств извне.
Если, напpимеp, взять наши самые кpизисные pегионы - Дагестан, Ингушетию, не говоpя уж о pазpушенной Чечне, то оживлять хозяйство следовало бы именно не со стpоительства кpупных пpедпpиятий, а с создания, с малыми затpатами, "пpоизводственной ткани" - сети малых МП. Вот, сейчас, с объединением Евpопы, начинается техническое пеpеоснащение испанской обувной пpомышленности. Это - тысячи МП, pазмещенных в деpевнях и поселках юга стpаны. Их обоpудование, пpиспособленное именно для МП, могло бы послужить нам еще лет десять. Испанцы выpажали заинтеpесованность в том, чтобы pазместить его в России, взяв очень недоpогую плату полуфабpикатами (скажем, кожаными подошвами). Почему бы не наладить пpоизводство обуви по испанским обpазцам на Кавказе, дав pаботу и доход тысячам семей и заместив доpогой импоpт? Нет, никакого интеpеса у наших pыночников это не вызвало.
Важнейшее качество МП - их способность поглощать и отпускать большое количество рабочей силы: предприятие с 5 работниками может легко расширить штат до 20 человек и так же легко сократить его до нормы. В стабильной ситуации на Западе МП создают 90-95 проц. новых рабочих мест. В случае же резких колебаний на рынке рабочей силы (например, ликвидации крупного завода) МП служат "губкой", всасывающей избыточную рабочую силу, смягчающей социальные потрясения. Считается, что ни одно демократическое общество не может устоять при уровне безработицы более 10 проц. активного населения. В Испании же безработица достигает 24 проц. Но ее экономика и социальный порядок устойчивы потому, что на деле большинство безработных заняты на МП (пусть и через "теневые" контракты). МП - главный механизм предотвращения массовой безработицы.
В ходе реформы после смерти Франко в Испании именно создание системы МП позволило быстро преодолеть тяжелый кризис и перейти к развитию и росту благосостояния. Так были сняты острые социальные противоречия, возникщие при конверсии тяжелой промышленности и отказе от патерналистской политики государства. Без больших капиталовложений МП предотвратили обеднение крупных масс людей. Одновременно они приобщили к некриминальному предпринимательству значительную часть населения (51% предпринимателей в Испании - бывшие рабочие), что лишило экстремистов социальной базы. МП оживили "дремлющие" ресурсы и быстро насытили рынок вполне современными товарами технического назначения и широкого потребления.
Благодаря своей мобильности и тесной связи с культурными условиями каждого региона, МП обеспечили резкое ускорение внедрения новых технологий в Испании, особенно в местностях с "крестьянским" мышлением. Это произошло без болезненной ломки привычек и массовой миграции населения в города. Второе поколение предпринимателей, уже с высшим образованием, выводит этот процесс на новый уровень - не только освоения, но и создания современных технологий. Испания быстро входит в группу технически развитых стран при очень скромных затратах на собственные НИОКР. То же было и в Японии, и в Корее.
Сейчас во многих странах возникают уже не изолированные МП, выносящие на рынок свою продукцию, а системы, в которых процесс производства расчленяется на фазы. Создается сеть местных предприятий с тонким разделением труда, что позволяет участвовать в производстве всем жителям района. Возникает кооперативный эффект между производством и повседневной жизнью людей, что сильно снижает себестоимость. Час-другой может поработать и старик, и подросток. Координация идет через взаимное доверие и комбинацию рынка с социальным контролем методами, принятыми в поселке или городке. Близость отдельных МП позволяет достичь преимуществ крупного предприятия без потери гибкости. К изумлению экономистов, такие сети МП в Италии стали теснить крупные корпорации в самых передовых отраслях.
Примером такой кооперации может служить электронная промышленность, даже производство компьютеров в Испании, Франции и Бельгии (есть сравнительное исследование этого сектора в трех странах). В Мадриде, например, производством профессиональной электронной техники занято 530 фирм, на которых официально работает 40 тыс. человек (реально 66 тыс.). 88% предприятий имеет менее 50 работников. На "нормальных" заводах известных корпораций (завод-"голова") делается лишь 10% усилий. 90% делается на МП и "единоличниками", в огромном числе квартир и подвалов. Ни одна часть производственной системы не может существовать без другой.
Создание "двухконтурной" экономической системы из ядра госпредприятий и системы частных и кооперативных МП сняло бы конфронтацию между двумя почти равными частями общества: теми, кто "за план" и теми, кто "боится плана". Для второй части остается огромное поле приложения сил без диктата, а лишь с помощью государства. Могут быть там реализованы и инстинкты предпринимателя и коммерсанта. При этом между двумя частями экономики возникают отношения кооперации и взаимодополнения, а не борьбы. Не стоит вопрос "кто - кого?", как было при "первом НЭПе". Малое предприятие, даже основанное на частной или паевой собственности - не обязательно капиталистическое. Оно такое, каков тип человеческих отношений в данном обществе. Поэтому "новый НЭП" является не повторением прежнего, с перспективой вытеснения или поглощения частного сектора, а принципиально новым проектом, предполагающим резкое увеличение разнообразия производственной системы и числа степеней ее свободы. Это - не конъюнктурное соображение и не вынужденное "отступление", это - шаг вперед, к постиндустриализму.
Ядро системообразующих предприятий, которое "возвращается" в плановую систему, будет столь мало, что управлять им окажется под силу даже нынешнему, подорванному государственному организму.
В отличие от варианта "реставрации", квази-рыночной системе может быть предоставлена существенная свобода внешней торговли, так что витрины с импортными товарами, так греющие душу либерального интеллигента, не будут ликвидированы.
Вариант "нового НЭПа" расколет и группу убежденных рыночников, значительная их часть предпочтет вместо борьбы интегрироваться в систему и использовать свои капиталы в большом негосударственном секторе. Наличие этого сектора сделает невозможным и рекрутирование борцов из буферной, умеренной части общества.
Выход из кризиса без катастрофы реален.
Примечания
1. Поразительно, но ни один из ведущих экономистов и политиков никогда в явной форме не сформулировал этого вопроса. Его тщательно избегали, и, похоже, никто бы не осмелился заявить: я, академик такой-то, утверждаю, что советскую экономику можно превратить в рыночную без полного разрушения системы.
2. Один из крупнейших мифов истории, который был внедрен либералами в сознание культурного слоя всей Земли, связан с основанной на рабском труде экономике Юга США. Когда с помощью компьютеров были обработаны огромные архивные массивы и представлены реальные данные по всем аспектам этого важного "эксперимента", это вызвало в научном сообществе США скандал и, фактически, была потребована цензура. Между тем, это историческое исследование чрезвычайно важно для осмысления путей выхода из общего кризиса индустриализма (речь идет, разумеется, не о рабстве, а о самоорганизации труда и жизни африканцев на плантациях - так, что выработка африканца была в среднем вдвое выше белого наемного рабочего).
3. Надо поражаться оболванивающей силе истмата, который настолько промыл мозги интеллигенту, что этих различий ни оппозиция, ни реформаторы не знают, не понимают и знать не хотят.
